ПОВЕСТЬ О ЗОЛОТОЙ РЫБКЕ: ТРИНАДЦАТЬ ПО ЦЕЛЬСИЮ

ТРИНАДЦАТЬ ПО ЦЕЛЬСИЮ

С вечера ничто не предвещало мороза — ни серый туман, заткавший небо так плотно, что не разглядеть было ни одной звезды, ни шорох подтаявшего льда в водосточных трубах, ни липкие снежинки, медленно сползавшие по окнам. В аквариуме было двадцать шесть градусов тепла, неярко, но ровно горела в рефлекторе лампочка, освещая водоросли, в мутноватой воде весело сновали мальки.

Перед тем как лечь спать, Юрка долго любовался рыбками. Крошечные, они шныряли по всему аквариуму, охотясь среди водорослей за невидимыми инфузориями. Вырастить их теперь совсем не трудно, самые трудные три дня остались позади. Скоро рыбок можно начать кормить сухим кормом, промытой простоквашей, яичным желтком и перестать дрожать от страха, хватит
инфузорий или нет. А если удастся намыть на озере хоть немного циклопов — ну, тогда вообще нечего волноваться, тогда мальки будут расти как на дрожжах, Юрка перестанет так часто поглядывать на термометр, а мама — ворчать, что из-за этих мальков электросчетчик вертится, как сумасшедший.
Весело подмигнув рыбкам, Юрка пожелал им спокойной ночи и юркнул в постель. Но прежде чем заснуть, он долго ворочался, бормотал что-то, улыбался. Интересно, хоть парочку неонов даст ему Сашка или нет? Если даже не даст, непременно надо будет купить, сколько б ни стоили. Без неонов и аквариум не аквариум. А барбусов суматранусов он возьмет целую стайку, вон у Сергея Ермолаевича в аквариуме стайка, так это ж загляденье. Не то что две штучки, их даже сразу и не заметишь.
Так думал Юрка, и у него замирало сердце, когда он представлял, как соберет денег, купит огромный аквариум и запустит туда рыб. Он соберет рыб всех пород, какие только есть в городе, и они будут весело плавать в зарослях японской сагиттарии, людвигии и криптокорины. А для хищников — акар и меек, для бойцовых петушков и макроподов он заведет отдельный аквариум: это только зеленые новички пускают вместе всех рыб без разбора, и они калечат и убивают друг друга, а он не новичок. Ну не такой знаток, как Сашка Король, но уже и не новичок.

Наконец Юрка задремал, затем вскочил и снова подбежал к аквариуму, чтоб в последний раз глянуть на термометр и на рыбок. Все было в порядке, и уж теперь он заснул крепко и спокойно.

Он спал, и ему даже во сне не снилось, что вскоре после полуночи в его рефлекторе, сухо щелкнув, перегорела лампочка. Жалко обвисли ее тоненькие волоски, и свет погас. Несколько минут лампочка была еще теплой, потом остыла.

А в это самое время вместе с лютым студеным ветром на город обрушился мороз. Обрушился, как разбойник, без всякого предупреждения, и сонные улицы сдались на милость победителя. Ледяной крупой просеялся на землю туман, в синем небе насмешливо засияли холодные звезды — мол, чья взяла?! Свинцовыми наростами застыл в водосточных трубах талый лед, и прозрачные дорожки косо расчертили окна.

Мороз и ветер ожесточенно набросились на дома. Но люди даже не по-чувствовали этой свирепой атаки. Люди спали, и волнами шло в квартиры тепло от батарей парового отопления, и только чуть-чуть свежее стал воздух, вот и все. Но если бы знал Юрка про это «чуть-чуть», он не сомкнул бы глаз до утра, он мгновенно ввинтил бы в рефлектор другую лампочку, но ведь кто может угадать, когда перегорит в ней такой надежный вольфрамовый волосок...

Сквозь щели в окне потянуло стужей в Юркин аквариум. Он был маленький, аквариум, в котором жили мальки, и в этом-то была вся беда: озера всегда замерзают медленнее, чем лужицы. Лужица что — дохнул студеный ветер, вот и нет ее, зазвенела под ногами тоненькими осколками прозрачного льда, а озеро — и земля от мороза зазвенит, а оно все ворочается в берегах, неохотно, неторопливо расставаясь с накопленным за лето теплом.
Метались мальки-закорючки по всему аквариуму, но только самые сильные смогли опуститься ко дну, остальные повисли на стеклах, на растениях, замерли.

Еще можно было спасти часть рыбок, ввинтить новую лампочку, но мальчишка спал крепким сном, и снился ему далекий и знойный остров Суматра, и барбусы, которых он бесплатно раздавал на Кисловке. А красный столбик в термометре медленно полз вниз...

Юрка проснулся от нестерпимо яркого света, широким потоком плеснувшего в комнату: мама отдернула на окне портьеру. Все последнее время он просыпался в сумерках — по утрам за окном качался туман, и вместо солнца, едва открыв глаза, мальчик видел неясный глазок лампочки на стенке аквариума, похожий на яичный желток на сковородке. Куда ей, этой маленькой лампочке, было тягаться с солнцем! Вот появилось оно — желтое, отполированное морозом, протянуло в комнату свои лучи-щупальца, и Юрка мгновенно вскочил на ноги. Разве улежишь, если свет аж глаза режет.
Вначале Юрке показалось, что лампочка в рефлекторе горит, просто ее тусклый свет растворился в ярких солнечных лучах. Но потом что-то насторожило его, и он торопливо подался к подоконнику, на котором стоял аквариум с мальками. Глянул — и ничего не различил: после того как он начал давать малькам инфузорий, воду в аквариуме испортил сенной настой, так что разглядеть в ней мальков было трудновато, а термометр повернулся вокруг своей оси. Нечаянно он коснулся рефлектора и отдернул руку, словно его ударило током,— рефлектор был холодным.

Тогда, замирая от предчувствия непоправимой беды, Юрка приподнял верхнее стекло и увидел на поверхности воды грязно-серую шапку... Он сразу все понял, но еще зачем-то ткнул в эту шапку пальцем, и она расплылась невесомыми хлопьями и пошла ко дну. И он чуть не закричал от пронзительной боли: грязными серыми хлопьями были погибшие мальки.
До рези в глазах вглядывался Юрка в мутную воду, надеясь рассмотреть хоть одного уцелевшего малька. Но мертвой, неподвижной была вода, и одни лишь инфузории, наверно, кишели в ней, но инфузории — не мальки, без сильной лупы их не рассмотришь, да и зачем на них глядеть?.. Нет мальков, ни един не выжил, а сколько их было?.. Пятьсот?.. Семьсот?..
Какая теперь разница, сколько их было...

Юрка повернул термометр, механически отметив, что он показывает всего тринадцать градусов — ровно наполовину упала температура в аквариуме за одну ночь. Потом отнес аквариум в ванную, слил воду и начал перемывать растения, на которых скопилось много мути. Мыл, осторожно подставляя стебли и листочки под теплую струйку, а глухая усталость овладевала им, сковывала его движения. Недомыл, бросил водоросли, не думая о том, что могут перепутаться корни, поломаться стебельки, и пошел в спальню.
Он лежал в тишине, как в сурдокамере, куда не проникает ни один звук, и не отозвался, когда мама позвала его завтракать. А она, наверно, увидела в ванной пустой разоренный аквариум, все поняла и не настаивала на том, чтоб Юрка шел к столу. И утешать она его не стала, только молча погладила по спутанным волосам, и от этого осторожного прикосновения у Юрки словно оттаяло что-то внутри, и он заплакал.

Он плакал, зажав зубами угол подушки,— сколько радости принесли ему эти рыбешки, сколько было связано с ними надежд, и вот — все пропало, и ничего теперь не вернуть. Хотя — почему? Недели через две можно снова отсадить взрослых рыбок на нерест, снова, затаив дыхание, следить за тем, как самец строит гнездо, как всплывают и прячутся в сероватых пузырьках красноватые икринки... А зачем?.. Опять внезапно перегорит лампочка, упадет температура, и всплывут мальки грязной шапкой, и опять тоскливо сожмется сердце от пронзительной жалости к ним и к себе. Нет, к черту! Хватит с него рыбок, которых подарил дядя Гриша,— Юрка даже забыл о них за это время, а они вон плавают как ни в чем не бывало: и меченосцы, и пецилии, и гуппешки... Надо бы покормить их, да нет сил встать с кровати, пошевелить рукой — и то нет сил...

<< МИНА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ                              ДОГОВОР >>